Запальщица
Apr. 16th, 2011 08:38 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sparrow_hawk_ua быль
Ствол шахты спускается глубоко-глубоко. От ствола бежит прочь главная откаточная – узкоколейка, по которой ходят вагонетки с углём. После того, как утренняя смена спускается в клети в забой – целый день на-гора поднимают уголь. Два мужика (а с приходом войны – две женщины) целый день выворачивают подходящие вагонетки с углём в клеть, а когда та заполнится – сигналят машинисту, чтобы поднимал. Тогда можно немного передохнуть.
От клети смена идёт пешком, вдоль путей. В стороны отходят забои – и люди расходятся по своим участкам. В забое бежит транспортёрная лента – уголь из выработок вываливают на неё, и она несёт горючий камень к линии вагонеток.
Выработка. Длинная «слепая кишка», которая отходит от забоя. Тут рубят уголь, вырабатывают слой. Высота – 2 метра 80 см. Свод держится на крепеже – деревянных подпорках. Когда выработку опустошают, вырабатывают до конца – крепления выбивают и уносят. Тогда свод проседает – и выработка быстро рушится, закрывается. Но иногда бывает иначе. Подпорок давно нет, своды висят на честном слове – но не оседают. Значит, нужно подрывать. В выработку заходит человек с электробуром. Он подсвечивает себе фонариком (освещения там уже нет) – и бурит в стене, начиная от слепого конца – и всё ближе к выходу. Бурит отверстия под шашки аммонала. Долбить стены в оставленной выработке, выработке без крепежа, которая может осесть в любой момент – занятие не для слабонервных. Но и это не самое страшное. Самое страшное – запальщикам. Кто-то должен зайти в выработку, дойти до самого дна – и, двигаясь к выходу, вложить в каждое отверстие патрон – и поджечь шнур.
Если хоть один шнур окажется с браком и будет гореть чуть быстрее – шашка разорвётся раньше, чем ты успеешь добежать до спасительного пятна света – входа в забой. И тысячи тон породы, ахнув, упадут на твою голову. Откапывать тебя не будут. Уголь нужен для фронта, а рабочих рук мало. Подземное погребение, прямо на рабочем месте.
***
Звонок в контору. Главный инженер внимательно слушает мастера, мрачнея лицом.
- Не обрушилась? Седьмая?
- …
- Да, нужно подрывать. Кто у вас запальщица?
-…
- Кто? Катя? Якова Ильича дочка?
Он устало трёт красные глаза рукой. Недосып. Удастся пару часиков урвать тут же в конторе – уже удача.
- Подрывайте.
Он вешает трубку и закуривает крепчайшую папиросу. Его руки трясутся. Кате 16 лет. Она пошла в шахту прямо со школьной скамьи. Не доучилась. Война. Он хорошо знает её отца. В их районе в этом месяце погибло уже двое запальщиков. Ему некуда идти и не с кем поговорить – жена умерла от сердца, когда узнали, что сын погиб под Смоленском.
- Проклятая жизнь!
Он давит папиросу в тяжёлой чугунной пепельнице.
***
-… шесть, семь. Расписывайся.
Старенькая кладовщица смотрит, как девочка старательно выводит подпись за шашки аммонала и складывает полученную взрывчатку в брезентовую сумку. После того, как Катя уходит, старушка украдкой крестится и шепчет молитву.
***
Хоть бы всё получилось! Хоть бы пожить ещё! Уже не бомбят, и немцев далеко отогнали – скоро будет войне конец. Хорошая жизнь начнётся, мирная.
Катя подходит к выработке. Лёша с электробуром курит, привалившись к стене, успокаивает нервы махоркой. Улыбнулся ей: держись, мол, Катюха!
Выработка. Тьма, едва разгоняемая фонариком. И треск. Страшный треск медленно (слишком медленно!) оседающего свода. Выработка зыбится. Волны треска и шороха катятся из глубины к выходу. Когда такая волна проходит у тебя над головой – ноги от страха стают ватными и хочется на секундочку присесть. Или хотя бы остановиться, перевести дух. Но этого сделать нельзя.
Вот и первое отверстие для закладки. Патрон с аммоналом входит, как влитой. Шнур. Теперь запалить. Обыкновенно, шахтёры запаливают от папиросы. Она не курит, но перед выработкой ей дают огромную «козью ногу». Катя быстро делает несколько затяжек, стараясь не вдыхать ядовитый дым, чтобы не раскашляться до слёз, как с ней уже бывало. Огонёк ярко светится алой точкой – но шнур не желает загораться. Брак? Или в слепом конце уже скопилось столько газа, что не хватает кислорода? Нужно уходить!
Но вот шнур вспыхивает, шипит. Теперь бегом! На пути нужно заложить остальные шашки.
***
Каты выбегает в забой, не чуя под собой ног. Получилось! Выбралась! Она улыбается тусклой лампочке, словно это Солнышко. Через пару минут пол забоя начнёт вздрагивать от взрывов – и выработка закроется с долгим протяжным стоном. Шнур всегда закладывается с запасом, чтобы успеть уйти. Но иногда этого запаса не хватает.
***
Когда объявят об окончании войны – их смену поднимут на поверхность в неурочный час, прервав работы. Полная клеть молодых девчонок и ребят, детей, которые не успели закончить школу. Они будут идти под ярким майским Солнцем, совсем ослепшие после долгих часов подземелья, пьяные уже только от одного этого воздуха, ласкового весеннего ветра. И от этого первого дня мира.
***
Посвящаю эту запись своей бабушке Екатерине Яковлевне… а также всем детям войны, работавшим в шахтах вместо взрослых, ушедших на фронт… и всем шахтёрам, которые каждый день спускаются в шахту, не зная, поднимутся ли они наверх.
Ствол шахты спускается глубоко-глубоко. От ствола бежит прочь главная откаточная – узкоколейка, по которой ходят вагонетки с углём. После того, как утренняя смена спускается в клети в забой – целый день на-гора поднимают уголь. Два мужика (а с приходом войны – две женщины) целый день выворачивают подходящие вагонетки с углём в клеть, а когда та заполнится – сигналят машинисту, чтобы поднимал. Тогда можно немного передохнуть.
От клети смена идёт пешком, вдоль путей. В стороны отходят забои – и люди расходятся по своим участкам. В забое бежит транспортёрная лента – уголь из выработок вываливают на неё, и она несёт горючий камень к линии вагонеток.
Выработка. Длинная «слепая кишка», которая отходит от забоя. Тут рубят уголь, вырабатывают слой. Высота – 2 метра 80 см. Свод держится на крепеже – деревянных подпорках. Когда выработку опустошают, вырабатывают до конца – крепления выбивают и уносят. Тогда свод проседает – и выработка быстро рушится, закрывается. Но иногда бывает иначе. Подпорок давно нет, своды висят на честном слове – но не оседают. Значит, нужно подрывать. В выработку заходит человек с электробуром. Он подсвечивает себе фонариком (освещения там уже нет) – и бурит в стене, начиная от слепого конца – и всё ближе к выходу. Бурит отверстия под шашки аммонала. Долбить стены в оставленной выработке, выработке без крепежа, которая может осесть в любой момент – занятие не для слабонервных. Но и это не самое страшное. Самое страшное – запальщикам. Кто-то должен зайти в выработку, дойти до самого дна – и, двигаясь к выходу, вложить в каждое отверстие патрон – и поджечь шнур.
Если хоть один шнур окажется с браком и будет гореть чуть быстрее – шашка разорвётся раньше, чем ты успеешь добежать до спасительного пятна света – входа в забой. И тысячи тон породы, ахнув, упадут на твою голову. Откапывать тебя не будут. Уголь нужен для фронта, а рабочих рук мало. Подземное погребение, прямо на рабочем месте.
***
Звонок в контору. Главный инженер внимательно слушает мастера, мрачнея лицом.
- Не обрушилась? Седьмая?
- …
- Да, нужно подрывать. Кто у вас запальщица?
-…
- Кто? Катя? Якова Ильича дочка?
Он устало трёт красные глаза рукой. Недосып. Удастся пару часиков урвать тут же в конторе – уже удача.
- Подрывайте.
Он вешает трубку и закуривает крепчайшую папиросу. Его руки трясутся. Кате 16 лет. Она пошла в шахту прямо со школьной скамьи. Не доучилась. Война. Он хорошо знает её отца. В их районе в этом месяце погибло уже двое запальщиков. Ему некуда идти и не с кем поговорить – жена умерла от сердца, когда узнали, что сын погиб под Смоленском.
- Проклятая жизнь!
Он давит папиросу в тяжёлой чугунной пепельнице.
***
-… шесть, семь. Расписывайся.
Старенькая кладовщица смотрит, как девочка старательно выводит подпись за шашки аммонала и складывает полученную взрывчатку в брезентовую сумку. После того, как Катя уходит, старушка украдкой крестится и шепчет молитву.
***
Хоть бы всё получилось! Хоть бы пожить ещё! Уже не бомбят, и немцев далеко отогнали – скоро будет войне конец. Хорошая жизнь начнётся, мирная.
Катя подходит к выработке. Лёша с электробуром курит, привалившись к стене, успокаивает нервы махоркой. Улыбнулся ей: держись, мол, Катюха!
Выработка. Тьма, едва разгоняемая фонариком. И треск. Страшный треск медленно (слишком медленно!) оседающего свода. Выработка зыбится. Волны треска и шороха катятся из глубины к выходу. Когда такая волна проходит у тебя над головой – ноги от страха стают ватными и хочется на секундочку присесть. Или хотя бы остановиться, перевести дух. Но этого сделать нельзя.
Вот и первое отверстие для закладки. Патрон с аммоналом входит, как влитой. Шнур. Теперь запалить. Обыкновенно, шахтёры запаливают от папиросы. Она не курит, но перед выработкой ей дают огромную «козью ногу». Катя быстро делает несколько затяжек, стараясь не вдыхать ядовитый дым, чтобы не раскашляться до слёз, как с ней уже бывало. Огонёк ярко светится алой точкой – но шнур не желает загораться. Брак? Или в слепом конце уже скопилось столько газа, что не хватает кислорода? Нужно уходить!
Но вот шнур вспыхивает, шипит. Теперь бегом! На пути нужно заложить остальные шашки.
***
Каты выбегает в забой, не чуя под собой ног. Получилось! Выбралась! Она улыбается тусклой лампочке, словно это Солнышко. Через пару минут пол забоя начнёт вздрагивать от взрывов – и выработка закроется с долгим протяжным стоном. Шнур всегда закладывается с запасом, чтобы успеть уйти. Но иногда этого запаса не хватает.
***
Когда объявят об окончании войны – их смену поднимут на поверхность в неурочный час, прервав работы. Полная клеть молодых девчонок и ребят, детей, которые не успели закончить школу. Они будут идти под ярким майским Солнцем, совсем ослепшие после долгих часов подземелья, пьяные уже только от одного этого воздуха, ласкового весеннего ветра. И от этого первого дня мира.
***
Посвящаю эту запись своей бабушке Екатерине Яковлевне… а также всем детям войны, работавшим в шахтах вместо взрослых, ушедших на фронт… и всем шахтёрам, которые каждый день спускаются в шахту, не зная, поднимутся ли они наверх.
